Ярмарка.
Главным бизнесом ловарей в Западной Европе 1930-х годов была конная торговля. Конечно же, Ян Йорс описал в своей книге ту сферу, в которую мужчины табора вкладывали весь свой талант и опыт. Важнейшим событием по праву считалась ежегодная ярмарка.
"Лошади должны были хорошенько отдохнуть.- пишет бельгийский автор в своих мемуарах.- Им дали соли, чтобы усилить голод и жажду". По случаю ярмарки нескольких коней перековали. Естественно, гривы были расчёсаны, а копыта начищены. Находясь на пастбище, взрослые в который раз напоминали мальчишкам, как скрыть дефект своей лошади или выпятить её достоинства. Ну а если цыган собирался купить коня у чужака, следовало сбить цену. Для этого существовало множество уловок. Например, можно было вести коня слегка не в такт шагу, или наклонять её голову чуть ниже, чем она привыкла.
В день ярмарки ребята встали перед рассветом. Они заплели блестящие гривы и хвосты лошадей, перевязывая их огненно-красными лентами. Ещё до завтрака стадо погнали к городу. Ян со своими приятелями поскакал верхом. Мальчишки ехали без сёдел, окутанные облаком пыли от табуна. Несколько часов не было слышно ничего кроме стука копыт, лошадиного ржания и хлопков кнута. С коней струился горячий пот.Цыгане постарше и несколько женщин поехали в город на дилижансе. Ярмарка напоминала море. Лошади были привязаны к железным столбикам в конных рядах. От ветеринаров, одетых в длинные белые халаты, сильно пахло дезинфекцией. Они отметили вновь прибывший товар белой печатью на крупе.
На ежегодную конную ярмарку цыгане выводили только лучших лошадей, ибо надо было держать марку в среде торговцев. Повседневный бизнес строился на других принципах. Пулика, приёмный отец Яна Йорса держал табун так называемых "бельгийских" тягловых лошадей. Во время кочевья по сельской местности, цыган менял хороших коней на маломощных. Разницу в их цене он брал наличными деньгами. Таким образом Пулика постепенно накапливал настоящую коллекцию конских дефектов. Некоторые лошади были просто норовисты или плохо обучены - прежние хозяева, рады были случаю избавиться от них. С другими плохо обращались. Были кони с нагноением ран от варварски пригнанной упряжи. Короче говоря, в момент покупки ни одна лошадь не годилась для тяжёлой фермерской работы. А ведь бедным животным нужен был всего лишь хороший уход для того, чтобы вновь набрать силы!
Нередко Пулика вкладывался в пять или шесть таких лошадей. Он проводил целые дни на пастбищах, говоря с ними низким ласковым голосом. Он двигался медленно, чтобы не пугать их, и они следили за ним любопытными глазами. Если надо, он пускал им кровь или совал слабительное в горло. И никогда он не терпел неудач в оздоровлении.
Подлечив и откормив лошадей, Пулика распродавал их подальше от места покупки, чтобы происхождение живого товара было неизвестно. В людях цыган разбирался не хуже, чем в конях.
Но вернёмся на ежегодную ярмарку.
Оказавшись в городе, венгерские цыгане- ловари не терялись. Их хорошо знали в конных рядах. Большинство пользовалось уважением среди прочих торговцев. По улицам они, однако, ходили тесными шумными группами. Ян Йорс описывает резкий контраст между аккуратными горожанами Западной Европы и своими цыганскими друзьями. Длинноволосые мужчины с диковатым огнём во взорах привлекали общее внимание. Они были возбуждены после удачных сделок. Некоторые успели слегка выпить на радостях. Они говорили слишком громко и всегда казались со стороны сердитыми и взволнованными. Цыганки шли босые, увешанные золотом. Их длинные цветастые юбки и толстые чёрные косы бросались в глаза. Зубы женщин сверкали белизной на фоне смуглой кожи. Городские обыватели озадаченно смотрели вслед пёстрой толпе. Они принадлежали к породе людей, которые - согласно презрительной цыганской присказке - "живут всю жизнь на одной стороне улицы".
Неожиданно шумная компания завернула вбок и заняла террасу кафе прежде, чем официанты успели возразить против таких клиентов. После того, как большая группа расселась, её уже было невозможно выгнать без крупного скандала. Из воспоминаний Йорса следует, что визит ловарей вовсе не означал для хозяина закусочной испорченного дня. Напротив, присмотревшись к гостям, он начинал понимать свою выгоду. И очень часто владелец кафе провожал цыган вполне приятельски, и просил заходить ещё. Объяснялось это просто. Кочевой народ щедро тратил деньги и в случае, если что-то было повреждено, ущерб оплачивался без лишних разговоров. Более того, мужчины следили, чтобы их жёны и дочери не беспокоили прочих посетителей гаданием или попрошайничеством. Где бы ни проезжал уважающий себя цыган, повсюду за ним оставались гостиницы, чайные и кафе, где на него смотрели как на желанного гостя.
Итак, цыгане не любили, когда первыми на контакт выходили окружающие их люди. Они предпочитали сами выбирать время и место контакта. И отношения эти мыслились как чисто деловые. Женщины зарабатывали гаданием, мужчины торговлей, дети просили подаяние. Каждый сам выбирал человека, на котором можно заработать. Вместе с тем, был среди гадже круг лиц, с которыми отношения становились более тесными. Часть чужаков испытывала к цыганам вполне бескорыстную симпатию, и готова была помочь в трудной ситуации. Кочевники были благодарны за это. Возникало даже некое подобие дружбы. Каждая семья оберегала "своего" гаджо от прочих цыган. Потёртая бумажка с номером телефона (который едва можно было разобрать) хранилась у главы семейства. При помощи приятелей, занимающих в обществе достойное место, можно было поддерживать связь с множеством стран. Знакомый хозяин гостиницы, знакомый священник, наконец, знакомый адвокат часто помогали решить проблемы, которые малограмотные люди не могли решить сами по себе.
Николай Бессонов
Статья опубликована в цыганской газете "Романi яг" № 8 (135), 2006 г.
Оказавшись в городе, венгерские цыгане- ловари не терялись. Их хорошо знали в конных рядах. Большинство пользовалось уважением среди прочих торговцев. По улицам они, однако, ходили тесными шумными группами. Ян Йорс описывает резкий контраст между аккуратными горожанами Западной Европы и своими цыганскими друзьями. Длинноволосые мужчины с диковатым огнём во взорах привлекали общее внимание. Они были возбуждены после удачных сделок. Некоторые успели слегка выпить на радостях. Они говорили слишком громко и всегда казались со стороны сердитыми и взволнованными. Цыганки шли босые, увешанные золотом. Их длинные цветастые юбки и толстые чёрные косы бросались в глаза. Зубы женщин сверкали белизной на фоне смуглой кожи. Городские обыватели озадаченно смотрели вслед пёстрой толпе. Они принадлежали к породе людей, которые - согласно презрительной цыганской присказке - "живут всю жизнь на одной стороне улицы".
Неожиданно шумная компания завернула вбок и заняла террасу кафе прежде, чем официанты успели возразить против таких клиентов. После того, как большая группа расселась, её уже было невозможно выгнать без крупного скандала. Из воспоминаний Йорса следует, что визит ловарей вовсе не означал для хозяина закусочной испорченного дня. Напротив, присмотревшись к гостям, он начинал понимать свою выгоду. И очень часто владелец кафе провожал цыган вполне приятельски, и просил заходить ещё. Объяснялось это просто. Кочевой народ щедро тратил деньги и в случае, если что-то было повреждено, ущерб оплачивался без лишних разговоров. Более того, мужчины следили, чтобы их жёны и дочери не беспокоили прочих посетителей гаданием или попрошайничеством. Где бы ни проезжал уважающий себя цыган, повсюду за ним оставались гостиницы, чайные и кафе, где на него смотрели как на желанного гостя.
Итак, цыгане не любили, когда первыми на контакт выходили окружающие их люди. Они предпочитали сами выбирать время и место контакта. И отношения эти мыслились как чисто деловые. Женщины зарабатывали гаданием, мужчины торговлей, дети просили подаяние. Каждый сам выбирал человека, на котором можно заработать. Вместе с тем, был среди гадже круг лиц, с которыми отношения становились более тесными. Часть чужаков испытывала к цыганам вполне бескорыстную симпатию, и готова была помочь в трудной ситуации. Кочевники были благодарны за это. Возникало даже некое подобие дружбы. Каждая семья оберегала "своего" гаджо от прочих цыган. Потёртая бумажка с номером телефона (который едва можно было разобрать) хранилась у главы семейства. При помощи приятелей, занимающих в обществе достойное место, можно было поддерживать связь с множеством стран. Знакомый хозяин гостиницы, знакомый священник, наконец, знакомый адвокат часто помогали решить проблемы, которые малограмотные люди не могли решить сами по себе.
Николай Бессонов
Статья опубликована в цыганской газете "Романi яг" № 8 (135), 2006 г.
