Цыгане-люли, Подмосковье.

Лера Янышева о цыганах-люли.

Наши цыгане считают, что люли — это узбеки или таджики. Их раздражает, что русские видят в люли цыган. И в самом деле — что в них цыганского? Кочуют таборами от города к городу. Живут в палатках… То, что их женщины и дети на улицах попрошайничают — ещё не повод причислять их к цыганам. В крайнем случае столичные «рома» согласятся, что люли — цыганообразная группа. И вообще настоящий цыган, в их понимании, непременно должен иметь респектабельное жильё (желательно на Рублёвке) и иномарку последней модели (предпочтительно «Бэнтли», хотя «Мэрин» и «Бэха» тоже пойдёт). Каждый цыганёнок должен закончить элитный ВУЗ, чтобы впоследствии заняться серьёзной коммерцией. Вот такого парня легко можно признать за своего!
Шучу, конечно.
Но приезжих с востока, и правда, стыдятся. Сто причин найдут, чтобы отмести возможное родство.
Часто можно услышать, что люли не говорят по-цыгански.
Ну да — не говорят.
Но ведь очень многие украинские «сэрвы» знают от силы десяток цыганских слов… Некоторые наши артисты исполняют на сцене фольклорные песни, заучивая текст на слух. С таким же успехом можно было бы разучить японские, венгерские вещи, или песни австралийских аборигенов. Но ведь поют же на ломаном цыганском! И в национальной принадлежности таких артистов никто не сомневается.
Слышу иногда по поводу люли и такую фразу: «Ты что? Они ведь не нашего Бога люди!». В ответ на этот трепетный религиозный шёпот всегда хочу спросить: «Но ведь “крымы” тоже мусульмане. Вы с этими цыганами дружите? В гости зовёте? И при этом не считаете их чистокровными татарами!».
Наверное, дело всё-таки в том, что велик у наших цыган с люли культурный разрыв. Одни веками подстраивались под жизнь в славянском окружении, другие до недавнего времени кочевали исключительно по Средней Азии. Вот и не понимаем друг друга.
Честно говоря, мы с мужем тоже считали, что люли — это таджики. И были в этом свято уверены до тех пор, пока не очутились на таборной стоянке. Тогда и выяснилось, что они на своём языке называют себя «мугатами», а при разговоре по-русски — цыганами. Оказалось, что их женщины неплохо гадают. И даже — страшно сказать — умеют снимать порчу и сглаз. Только занимаются они этим у себя на родине. Да и вблизи их жизнь оказалась совершенно цыганской, только не современной, а такой, какой была лет сто назад.
Дальше — больше. Несколько мугатских семей устроились в бараке в подмосковном посёлке. А поскольку это недалеко от нас, то появилась возможность частенько заваливаться друг к другу в гости. Так мы с удивлением узнали, что в восточном таборе есть наши коллеги — артисты. У себя на родине они раньше играли в ресторане (совсем как мы в Москве). Репертуар у них обширный. Ну, к тому, что они поют узбекские и таджикские песни, мы бесспорно были готовы. Но в их исполнении весьма недурно прозвучали и песни из индийских кинофильмов. Совершенной неожиданностью оказалась русская патриотическая мелодия, которая прозвучала весьма специфически, хотя и разбудила в душе глубокое чувство любви к родине.
Немного, правда, подкачали инструменты. Где-то был раздобыт старенький аккордеон (в прямом смысле старенький, потому что его уже давно кто-то выкинул — и с того «выкидыша» прошло не меньше лет десяти). А восточный бубен (дойра) был заменён тазиком, в котором ещё недавно что-то стирали, потому как он ещё сохранил следы влаги и стирального порошка.
В тот день мы засиделись допоздна. Хотя вставать приезжим люли надо было рано. Женщинам — просить подаяния на рынках, а мужчинам — копать траншеи.