Микеланжело Караваджо. «Гадание». Х., м. Конец XVI в.
Гадалка, увековеченная "на спор"
Ещё из «Парижской хроники» за 1427 год мы знаем, что первые цыганки, прикочевавшие в Западную Европу, носили длинные рубахи и плащи, завязанные на плече. Тогда ещё не было ни монист, ни широких пёстрых юбок. Кочевницы прибыли из гибнущей под ударами турок Византии и одевались «на византийский фасон».
Живописцам эпохи Возрождения никто не заказывал картин с «египтянками». Знатные люди желали иметь свои портреты. Церковь оплачивала полотна на библейские темы. В моде были также сюжеты, взятые из античной мифологии. И всё же облик цыганок той давней эпохи известен нам не только по литературе.
Караваджо нарисовал своё «Гадание» на спор.
Бурной была жизнь гениального итальянского мастера. Дерзкие речи, аресты, конфликты с заказчиками и ссоры, в которых он привычно хватался за нож. А в живописи – отважные контрасты света и тени. Невиданная прежде манера, породившая сотни подражателей. Этот человек не боялся изобразить апостолов в облике обветренных крестьян с грязными босыми ногами. Мягкий лиризм одних его полотен сочетался с холодной жестокостью других.
Нельзя сказать, чтобы добропорядочные приятели не пытались образумить Караваджо. Ещё когда он был совсем молод и не успел проявить свой творческий потенциал в полной мере, многих пугала новизна его подхода. Они хотели видеть мир на полотнах очищенным от «случайного», то есть возвышенно гармоничным. Они лишь качали головой, глядя на «Больного вакха» или натюрморт с увядающими листьями.
Однажды произошел очередной спор. Доброжелатели как всегда твердили Караваджо, что художник должен творить, глядя на прекрасные статуи ваятелей античности: Фидия и Гликона. Тот вспыльчиво ответил, что учиться надо у природы, а персонажей брать из уличной толпы. И тут же – чтобы не выглядеть голословным – выскочил наружу и приволок за собой цыганку, которая как раз проходила мимо постоялого двора. Как пишет автор того времени Беллори, художник «написал её, как предсказывает она будущее по обычаю женщин египетского племени».
Одним словом, прекрасная картина, на которой молодому кавалеру гадает женщина в тюрбане, родилась как аргумент в перепалке темпераментных итальянцев по поводу соотношения идеала и реальности в искусстве.
Ещё из «Парижской хроники» за 1427 год мы знаем, что первые цыганки, прикочевавшие в Западную Европу, носили длинные рубахи и плащи, завязанные на плече. Тогда ещё не было ни монист, ни широких пёстрых юбок. Кочевницы прибыли из гибнущей под ударами турок Византии и одевались «на византийский фасон».
Живописцам эпохи Возрождения никто не заказывал картин с «египтянками». Знатные люди желали иметь свои портреты. Церковь оплачивала полотна на библейские темы. В моде были также сюжеты, взятые из античной мифологии. И всё же облик цыганок той давней эпохи известен нам не только по литературе.
Караваджо нарисовал своё «Гадание» на спор.
Бурной была жизнь гениального итальянского мастера. Дерзкие речи, аресты, конфликты с заказчиками и ссоры, в которых он привычно хватался за нож. А в живописи – отважные контрасты света и тени. Невиданная прежде манера, породившая сотни подражателей. Этот человек не боялся изобразить апостолов в облике обветренных крестьян с грязными босыми ногами. Мягкий лиризм одних его полотен сочетался с холодной жестокостью других.
Нельзя сказать, чтобы добропорядочные приятели не пытались образумить Караваджо. Ещё когда он был совсем молод и не успел проявить свой творческий потенциал в полной мере, многих пугала новизна его подхода. Они хотели видеть мир на полотнах очищенным от «случайного», то есть возвышенно гармоничным. Они лишь качали головой, глядя на «Больного вакха» или натюрморт с увядающими листьями.
Однажды произошел очередной спор. Доброжелатели как всегда твердили Караваджо, что художник должен творить, глядя на прекрасные статуи ваятелей античности: Фидия и Гликона. Тот вспыльчиво ответил, что учиться надо у природы, а персонажей брать из уличной толпы. И тут же – чтобы не выглядеть голословным – выскочил наружу и приволок за собой цыганку, которая как раз проходила мимо постоялого двора. Как пишет автор того времени Беллори, художник «написал её, как предсказывает она будущее по обычаю женщин египетского племени».
Одним словом, прекрасная картина, на которой молодому кавалеру гадает женщина в тюрбане, родилась как аргумент в перепалке темпераментных итальянцев по поводу соотношения идеала и реальности в искусстве.
