МИФ О ЦЫГАНСКОМ АРХИВЕ, СОБРАННОМ В XIX ВЕКЕ ВРАЧОМ-ПОДВИЖНИКОМ М.И.КУНАВИНЫМ. Статья Николая Бессонова.

Фальсификация Елисеева, который сочинил легенды и выдал их за цыганские, относится к концу XIX века. К сожалению, эта некрасивая история до сих пор наносит вред цыгановедению. Может быть, мы и не стали бы обсуждать елисеевские фольклорные подделки, если бы даже в наше время их не принимали бы за чистую монету.

Но прежде, чем рассказывать об излишне доверчивых авторах, давайте обратимся к "истории вопроса". В 1990 году писатель Е.Друц со вполне понятной иронией описал мистификацию в своей книге "Цыгане".

Итак, цитируем писателя Ефима Друца:

"1881 год. Императорское Русское Географическое общество. Небывалая сенсация: не кто иной, как учёный секретарь ИРГО А. В. Елисеев, предложил на суд ученой публики небольшую брошюру под неброским названием "Материалы для изучения цыган, собранные М. И. Кунавиным". О чем поведал читателям А. В. Елисеев?

Российская история знала немало примеров самоотверженного труда ученых на ниве различных наук. Их имена достаточно известны. И вот - новый подвижник: русский врач М. И. Кунавин. Вот что пишет о нем А. В. Елисеев:

"...Неутомимый труженик на поле филологической науки, Михаил Иванович Кунавин родился в 1820 году... Еще смолоду интересовавшийся исторической наукой и этнографией вообще, г.Кунавин из научного любопытства получил возможность побывать в нескольких цыганских колониях в Германии и в Австрии. Беседы с выдающимися представителями цыганской интеллигенции навели его на мысль, что в народной памяти этого племени должна сохраняться богатая сокровищница исторических и этнографических данных, в виде произведений народного творчества... М. И. Кунавин начал с того, что остался в качестве врача при одной из цыганских колоний в Южной Германии. В продолжение 5 лет он изучил язык этого племени настолько, что не только объяснялся на нем свободно, но даже простер свои знания до того, что начал критически относиться как к лексическим, так и к этимологическим его данным... Прежде всего, он посетил цыганские таборы Германии, Австрии, Южной Франции, Италии, Англии и Испании. Потратив на это более 8 лет, Михаил Иванович начал изучать цыган Турции; следуя географическому распределению цыганских таборов, он сперва изучил цыган балканских, потом Северной Африки и Малой Азии и, наконец, углубился в середину Азии. Таким образом, г Кунавин проехал Армению, Месопотамию, Курдистан, Иран и провел два года в изучении бродячих цыган Индустана и Декана. Вернувшись в Европу после 12-летпего путешествия по цыганским таборам Азии, Михаил Иванович, не приводя в порядок собранных материалов, принялся за изучение цыган русских, на. что употребил около 10 лот. Через Кавказ он проследил переход европейских цыган в цыган Курдистана, а через Приуралье - в цыган русской Средней Азии и Турапа; при этом г.Кунавин снова побывал в Индии и на хребтах горного узла Тянь-Шаня и Гималая. Всего, таким образом, Михаил Иванович употребил около 35 лет для приведения в исполнение заветной мечты, считая в том числе и время, проведенное им во вторичном путешествии в Индустан. В 1876 году г. Кунавин принужден был окончить свои странствия по цыганским таборам Европы, Азии и Африки, так как здоровье его было уже сильно понадорвано кочевою жизнью, и отдохнуть после многих трудов, пользуясь минеральными источниками г. Старой Руссы, где я и имел случай познакомиться с почтенным тружеником три года тому назад".

Воистину А. В. Елисеев рассказал о легендарном человеке. 35 лот жизни, отданных цыганам, 12-летнее странствие по миру в тяжелейших условиях цыганского кочевья с трудной, но благородной миссией врача - подвиг! Но не только жизнь и странствия М. И. Кунавина привлекли внимание русских ученых. К моменту издания А. В. Елисеевым его брошюры уже вышли в свет многочисленные труды по цыганологии, в том числе фундаментальные работы Г. Грельмана, А. Ф. Потта и другие. Был накоплен некоторый багаж сведений по этнографии и фольклору цыган. Все исследователи сходились на том, что культура цыган сравнительно молода, что элементы индийской культуры в ней присутствуют в виде далеких отголосков. В чем тут дело? Ведь убедительно доказано, что родина цыган - Индия. В то же время в цыганском фольклоре такая связь почти не прослеживалась.

Конечно, цыганологи понимали, что накопленного материала явно недостаточно для обобщений, не исключалось, что исконный фольклор утерян цыганами в кочевьях. И вдруг - такая редкая удача. Ведь А. В. Елиссев сообщал о том, что М. И. Кунавин собрал 123 народных сказки, 80 преданий, 62 песни и более 120 различных мелких произведений цыганской поэзии. И даже не в количестве материала дело. В брошюре А. В, Елисеева приводились фрагменты цыганских мифов и легенд, которые вызвали радостное оживление в ученой среде: наконец-то найдено недостающее, потерянное звено! В этих мифах упоминались цыганские боги Барама, Джандра, Лаки. Не требовалось большой фантазии, чтобы заметить сходство имён этих богов с индуистскими Брахмой, Индрой и Лакшми.

"Барама, в Омони сокрытый, как луч солнца блистающего, ты отражаешься в глубине мира, тобою сотворенного. В Омони - твое тело и твое могучее слово. Поведай нам, отец мира, кто виновен перед тобою, что солнце скрылось в глубине вод и не освещало больше тёмную землю..."

"Омони - всесильный, давший и землю, и воду, и воздух для мира, и свою жизнь для живущего, да поразит духом своим, сотворившим все видимое на земле, и на воде, и на небесах, того, кто осмелится нарушить покой этого святого места! Пусть Барама великий покажется в сиянии своем из Омони сокрытого, пусть дух его, как звезда лучезарная, выйдет и наполнит светом своим всю землю, если это место не пребудет неоскверненным".

Это примеры цыганских молитв-заговоров, а вот отрывок из мифа:

"Оборцши (герой многих сказаний - цыганский Геркулес), странствуя по белому свету, попал нечаянно в жилище солнца. Самого хозяина дома не было; героя встретила мать солнца, которую он спросил: "Где твой лучезарный сын, где ясные внучата твои, где серебряные кони твоего сына?" И получает ответ: "Сын мой давно уже на золотой колеснице уехал погулять по небу; внуки мои светлые на серебряных конях поехали проведать своих сестер". И много чего еще расспрашивал Оберцши у солнцевой матери, но не мог узнать одного: куда пропадает сын ее в ночное время, так как старуха не хотела отвечать. Тогда Оберцши сам решил допытаться до этого и попросил позволения переночевать в доме солнца. Хозяйка ему позволила, и он забрался в угол, где и стал дожидаться солнца, притворяясь спящим. Поздно приехал Джандра на золотой колеснице; тотчас снял с себя блестящую лучезарную одежду, омылся чистой водой, облачился в одежду темную, как ночь, и исчез".

Взбудораженная сообщениями А. В. Елисеева научная общественность выразила желание встретиться с легендарным исследователем. Была назначена дата. В этот день Кунавин не явился. Встречи назначались еще не раз, и всегда вместо М. И. Кунавина перед публикой появлялся А. В. Елисеев и сообщал о том, что по тем или иным причинам русский врач М. И. Кунавин прибыть не может. В конце концов, он сообщил, что М. И. Кунавин скончался. И тут же с горечью добавил, что архив его сгорел.

Ещё долгое время имя М. И. Кунавина будоражило умы ученых. Они сокрушались по поводу безвозвратной утраты уникального материала, о ценности которого определённо говорила тоненькая брошюра А. В. Елисеева. Но постепенно страсти поутихли, и всё настойчивее зазвучал вопрос: а существовал ли М. И. Кунавин вообще? Не вымышлена ли вся эта история А. В. Елисеевым? Тогда цыганологи внимательно и критически прочли статью ученого секретаря ИРГО.

Первое, что бросилось в глаза,- огромная протяженность маршрутов мнимых путешествий М. И. Кунавина. Даже если предположить, что у него не было адаптационных трудностей, что он без труда изучил множество столь различных диалектов цыганского языка (а цыгане, проживающие на территории государств, которые посетил Кунавин, говорят на многих диалектах и подчас не понимают друг друга), даже в этом случае (оставив в стороне многое другое) география его странствий, с учетом способа передвижения, чересчур грандиозна.

Припомним, что Кунавин изучал цыганский язык в Южной Германии, стало быть, он ознакомился с диалектом цыган "синти". Каждый раз, переходя границу, Кунавин оказывался на территории, где цыгане говорили на других диалектах. Он сталкивался с совершенно новыми группами цыган, с которыми ему приходилось налаживать контакты заново. Эти контакты должны были быть весьма тесными, поскольку он не просто общался с цыганами, но и разделял их образ жизни, а самое главное - лечил их (цыгане могли лечиться только у человека, которому безгранично доверяли). У Кунавина физически не могло хватить времени на все это.

Еще больше вопросов возникает при знакомстве с фольклорными материалами (пусть и фрагментарными), которые приведены А. В. Елисеевым. Странно уже то, что, обладая, пусть и недолго, столь богатой коллекцией, Елисеев выписал лишь короткие отрывки из мифов цыган, а по большей части ограничился их более чем сухим изложением. В это с трудом верится. Кроме того, не подлежит сомнению, что, записывая фольклор, Кунавин в основном мог сталкиваться с произведениями позднейшего времени, которые и должны были составить его собрание. Однако о них в брошюре сказано два слова, будто речь идет об издержках, неминуемых в работе фольклориста.

Конечно, фольклор живет и развивается. Какие-то формы его уходят в прошлое, забываются имена мифических богов и героев, на смену одним сюжетам приходят другие. Но трудно поверить, что внутри одного народа ни один из исследователей ни до Кунавина, ни после него не нашел ни единого произведения народного творчества, в котором, хотя бы отдаленно, звучали мотивы кунавинских мифов. Где он отыскал этих цыган? Да и были ли они вообще? За долгие годы работы в цыганской среде мы тоже не смогли обнаружить ни одного произведения, подтверждающего подлинность кунавинской коллекции, хотя сказок и мифов собрали едва ли не вдвое больше, чем легендарный врач. Что же из этого следует? По всей видимости, личность Кунавииа была выдумана А. Б. Елисеевым в непонятных для ученого мира целях."

Ознакомившись с разоблачениями Е.Друца, перейдём к тем, кому выдуманный "врач-подвижник" показался реальным лицом.

Давно замечено, что в обман охотнее всего верят те, кому он выгоден. Так стоит ли удивляться, что именно индийские авторы "клюнули" на елисеевскую мистификацию особенно охотно. Им очень хотелось показать, что цыгане и сейчас сохраняют духовные связи со своей родиной. А поскольку в реальном цыганском фольклоре никаких следов индийского наследия нет, остаётся искать подпорки шатким теориям у шутников от науки. В 1962 году индийский этнограф Чаман Лал в своём труде "Цыгане. Забытые дети Индии" оценивает публикацию Елисеева как реальное доказательство преемственности между индийской и цыганской культурой. (Lal Chaman. Gipsies; Forgotten children of India. New Delhi, 1976. С. 114-119).

Наши соседи из Восточной Европы тоже оказались падки на сенсации. Цыганский журнал "Rrom p-o drom", издаваемый в Польше, выразил восхищение научным подвигом несуществующего учёного. (Рубрика "Знаете ли вы". Rrom p-o drom. XI.1994. С. 8.).

В Советском Союзе проявил наивность музыковед Штейнпресс. В своём исследовании цыганского музыкального исполнительства он ссылался на Елисеева-Кунавина как на реальный источник. (Штейнпресс Б. К истории "цыганского пения" в России. М., 1934. С. 59.)

Однако, дальше всех пошёл цыганский автор А.М.Ильинский, выпустивший в 2006 году книгу "Цыгане: триста лет в России". (Рецензию на это издание вы найдёте на нашем сайте). Ильинский прекрасно знал из книги Ефима Друца, что "кунавинские материалы" - неуклюжая подделка. Более того, вспоминая своё детство, которое пришлось на 1920-е годы, он признаётся, что не видел ни у кого из цыган экзотических амулетов. Но слишком уж завлекательно выглядели для него тексты с индийскими богами! В результате Ильинский обильно цитирует брошюрку Елисеева: вводя в заблуждение читающую публику.

Предлагаю любителям цыганской культуры вместе посмеяться. Ниже будут без комментариев приведены страницы 92-97 из книги Ильинского. Надеюсь, прочитав всё, что было написано выше, никто не воспримет этот бред как научные факты.

"Интересно, что древнее цыганское искусство включало в себя и песни, и сказки, поэмы, легенды. Многие из песен носили торжественный характер и напоминали гимны и молитвы, выраженные в поэтической форме. Исследователем цыганской жизни и собирателем старинного цыганского фольклора был М. И. Кунавин. По свидетельствованию А. В. Елисеева, в песнях, собранных М. И. Кунавиным среди цыган различных стран, были такие, где определенно и ясно выражались все основные черты цыганских божеств с их различными именами и эпитетами. Частично дошедшие до нашего времени образцы сказок и легенд цыган Азии и Африки, собранные влюбленным во все цыганское этнографом М. И. Кунавиным, дают право считать, что некогда цыгане располагали куда большим поэтическим багажом. Собранные им сказки по своему содержанию делились на три вида:

1) сказки древности - в них резче выступают черты индусской мифологии, герои имеют имена Барамы, Джандра, Лаки и другие, весьма близкие по своему звучанию с мифологическими именами: Брамы, Индры, Лакшми. Эти сказки были записаны в таборах Средней Азии, Ирана и в некоторых местностях Восточной России;

2) сказки недалекого прошлого, хотя и имели элементы мифологии и гиперболы, но в них уже преобладают собственные имена цыган, а сами действующие лица принимают вид сказочных богатырей и героев. Эти сказки встречались у цыган, кочующих по Балканскому полуострову и в некоторых губерниях России;

3) сказки новейших редакций, где повествование ведется с небольшим вплетением гиперболы и метафор, сквозь которые довольно четко проступает их истинное значение. Персонажами этих сказок являются люди и животные.

Мне, жившему в 20-е годы прошлого столетия в Москве, среди цыган не удалось услышать ни одной цыганской сказки, лишь один старый цыган пересказал сказку о Бобе-царевиче, которую он слышал в детстве.

Однако, писатели Е. Друц и А. Гесслер, занимавшиеся исследованиями цыганского фольклора, во встречах с цыганами, проживавшими в Московской, Ленинградской, Новгородской, Псковской, Смоленской, Брянской областях и в Томске, сумели собрать обширнейший материал… Эти два сподвижника, Е. Друц и А. Гесслер, наряду с П. Паткановым (Истоминым), автором изданной в 1900 году книги "Цыганский язык", на мой взгляд, вполне имеют право называться деятелями, благодаря которым будущее поколение цыганской народности может сохранить свою культуру, и их прошлое станет представлять огромную историческую ценность…

Многие годы у разных исследователей ушли на поиски огромного архива М. И. Кунавина, созданного им в годы блужданий с цыганскими таборами по Европе, Средней Азии и Африке. Этот бесценный материал так и не был найден, но его удалось описать А. В. Елисееву. В этом материале сравнительно мало преданий и сказаний, ибо они, как писал А. В. Елисеев, "не дают ни одного целого представления ни об одном из моментов исторической жизни цыганского народа...".

Многие собственные имена, встречающиеся в этих остатках цыганской старины, также могут служить Ариадниной нитью при изучении их в историческом смысле. По этому поводу сам Кунавин говорил: "По собственным именам, встречающимся в сказках, преданиях, песнях и легендах различных цыганских таборов, в которых при некотором влиянии, без всяких натяжек можно видеть искаженные географические и исторические имена, легко наметить некоторые моменты из исторической жизни цыганского народа".

Для примера А. В. Елисеев приводит два цыганских предания, записанных у цыган Приуралья, которые касаются двух моментов цыганской истории. "В той стране, где восходит солнце из-за темной горы (обще-арийское представление), стоит город, великий, чудный и обильный конями. Туда от века стремились все народы земные, и на конях, и на верблюдах, и пешие: туда шли и богатые, и бедные, и счастливые, и несчастные; и всем были почет и пристанище. Туда пришли несколько наших таборов. Царь этого города обласкал их и накормил коней их, и предложил им поселиться в его царстве. Отцы наши согласились, и их шатры раскинулись на тучных лугах Айовы. Долго жили они там и глядели с благодарностью на голубой шатер светлого неба: родилось много детей, выросло много юношей и девушек, полюбились они друг другу и народили много детей в этой благословенной стране, но судьбе и духам злым больно было видеть счастье людей Ромни. Они послали на благословенные места злых наездников Хуции, которые истребили огнем шатры счастливых, а самих посекли мечами, жен и детей их увели в неволю. Многие, однако, бежали и с тех пор не осмеливаются останавливаться долго на месте".

Так объяснял Кунавину один старый цыган Приуралья причину беспрестанных перекочевок цыганских таборов.

Во второй легенде говорилось следующее: "Давным-давно, когда отцы наши еще не знали быстрых коней и жили, как прочие люди, в домах, срубленных из дерева и сложенных из камня, скорбь посетила наш народ. Невесело ему жилось уже много лет, от скорби той стало еще тяжелее. Как отверженцы и презренные, отцы и деды наши проводили жизнь свою, боясь, трепеща каждого воина, каждого земледельца, так как они могли убить каждого сына нашего народа. Сверху, с гор пришли новые злодеи, новые враги. Кровью нашей они наполнили наши луга, поля и сады. Злые Мори и люди радовались нашему несчастью, они думали, что отцы наши и племя наше погибнет. Лаки судила иначе, она послала коней быстрых спасти свой народ от смерти. Тысячи коней сбежало с гор, и их наловили деды наши, чтобы бежать от врагов. На них бежали люди Ромни, как бежит олень от преследующего волка. Так бежат они и досель, потому что враги окружают их всегда".

Слова "Ромни" или "Рома" обычно употребляются как название цыган, хотя они употреблялось также и в смысле людей вообще.

Тексты приведенных легенд нельзя отнести к остаткам седой старины по своей форме, но в них встречаются упоминания о времени, когда предки цыган жили, как прочие люди в домах, когда на них смотрели не как на "отверженцев и презренных", которых мог бы убить каждый, а цыгане не знали коней. Эти тексты можно использовать при изучении отдельных моментов истории цыган.

В древности существовал утерянный ныне обычай цыган пользоваться амулетами, хранителями жизни.

М. И. Кунавину в странствиях с таборами по России удалось найти несколько амулетов. Их описание в 1881 году сделал А. В. Елисеев. Каббалистический знак представлял собой грубое изображение змеи, символизирующей Анромори, злое начало в цыганской мифологии. Вид дуги с лучами, символ земли, треугольник, луна и звезды, означали Вселенную, покоящуюся во зле. Этот знак вырезается цыганами на сбруях коней, на одеждах, на украшениях, рисуется, а также выделывается из металла и дерева. Далее приводилось описание амулетов.

Амулет А представляет солнце, луну, звезды, землю, а также змею. Может служить символом Вселенной. По мнению Кунавина, этим амулетом символизируются Омони и Андромори.

Амулет В изображает человека в сеянии, споспешействуемого луной и звездами и вооруженного мечом и стрелами. Под ним изображен конь. Змея символизирует Андромори. Весь амулет, таким образом, представляет борьбу доброго начала со злым, Джандры и Андромори.

Амулет С представляет лучезарную звезду и змея и называется "барами", по словам Кунавина, символизирует цыганское первобожество. Амулет D представляет горящий костер и какие-то иероглифы, может символизировать пламенную молитву, обращенную к божеству огня.

В беседах с цыганами почтенного возраста Москвы и Санкт-Петербурга мне не удалось что-либо разузнать о существовании амулетов в семьях цыган в наше время."