Людвиг Кнаус. «Проверка документов». Холст., масло. Конец XIX . в.
Накануне катастрофы
Творчество Людвига Кнауса искусствоведы не относят к вершинам мирового искусства. В его картинах не было ни философских глубин, ни смелых цветовых открытий. Всю свою долгую жизнь он рисовал сцены из крестьянского быта. Кнаусу не по душе были столь важные для русских передвижников социальные обличения. Нищета, тяжёлый труд – это не для него. Основной темой немецкого художника были домашний уют и скромные семейные радости. Особенно любил он изображать детей. Обаятельные карапузы, белокурые девочки с пухлыми щёчками пришлись по душе публике и покупателям.
Людвиг Кнаус так и остался бы в истории певцом идиллического мирка, если бы не цыгане. Удивительное дело! Стоило взору живописца обратиться к кочевому табору, как он преображался. Исчезала слащавость. Кисти удавалось запечатлеть диковатую красоту смуглых лиц и спутанных волос. Дети, играющие «в лошадки» возле шатров, были именно цыганскими детьми – оборванными, шумными, чумазыми. Женщина, присевшая покормить грудью ребёнка в лесной чаще, напротив, излучала тревогу. Кнаус назвал это полотно «Затравленная дичь». Ни власти, ни обыватели Германии преследовали «бродяг». Живописцу удалось понять душу чужого народа, проникнуться его бедой и его болью.
Что сказал бы этот сердечный, немного сентиментальный немец, если бы ему открылось будущее? Мы-то знаем, что грудной малыш с его картины - проживи он до преклонных лет - застанет Освенцим. Но это уже совсем другая история.
Вглядимся в картину «Проверка документов».
Художник-гуманист (наверняка сам того не понимая) изобразил признаки надвигающейся катастрофы… Вот он стоит - деревенский законник - чванливо уставился в бумагу. Поодаль ждут крестьяне с дрекольем. Они здесь так - на всякий случай. Насторожились. Готовы накинуться на чужаков, ждут только знака. Но знака не будет: не дают повода придраться ни длинный цыган с обезьянкой, ни девчонка, расчёсывающая волосы, ни старуха. И документы как назло исправные. Только и остаётся, что недовольно поджимать губы.
Но вся эта сцена - предвестье страшных событий. Ещё наступят времена, когда бюргерам и бауэрам объяснят, что повод к расправе не нужен. Нацисты возродят пещерную мысль, что убивать можно без вины и без повода - за одно лишь происхождение.
Всё впереди. Крестьяне постоят и пойдут по домам спать. Уснёт в роще и табор. Но не напрасно старались добропорядочные обыватели. Их усилия ещё сработают. Германия понемногу превратится в единую, насквозь прозрачную страну, где без бумажки нельзя ступить и шагу. Цыган настойчиво будут приучать к порядку, к паспортам. Вот тогда то - по мановению руки фюрера - залают собаки на поводках, закроются двери товарных вагонов и «недочеловеки» с жёнами и детьми будут отправлены в лагеря, где из труб крематориев валит чёрный липкий дым.
А пока не волнуйтесь. Идёт XIX век. Все живы. Проверка документов.
Творчество Людвига Кнауса искусствоведы не относят к вершинам мирового искусства. В его картинах не было ни философских глубин, ни смелых цветовых открытий. Всю свою долгую жизнь он рисовал сцены из крестьянского быта. Кнаусу не по душе были столь важные для русских передвижников социальные обличения. Нищета, тяжёлый труд – это не для него. Основной темой немецкого художника были домашний уют и скромные семейные радости. Особенно любил он изображать детей. Обаятельные карапузы, белокурые девочки с пухлыми щёчками пришлись по душе публике и покупателям.
Людвиг Кнаус так и остался бы в истории певцом идиллического мирка, если бы не цыгане. Удивительное дело! Стоило взору живописца обратиться к кочевому табору, как он преображался. Исчезала слащавость. Кисти удавалось запечатлеть диковатую красоту смуглых лиц и спутанных волос. Дети, играющие «в лошадки» возле шатров, были именно цыганскими детьми – оборванными, шумными, чумазыми. Женщина, присевшая покормить грудью ребёнка в лесной чаще, напротив, излучала тревогу. Кнаус назвал это полотно «Затравленная дичь». Ни власти, ни обыватели Германии преследовали «бродяг». Живописцу удалось понять душу чужого народа, проникнуться его бедой и его болью.
Что сказал бы этот сердечный, немного сентиментальный немец, если бы ему открылось будущее? Мы-то знаем, что грудной малыш с его картины - проживи он до преклонных лет - застанет Освенцим. Но это уже совсем другая история.
Вглядимся в картину «Проверка документов».
Художник-гуманист (наверняка сам того не понимая) изобразил признаки надвигающейся катастрофы… Вот он стоит - деревенский законник - чванливо уставился в бумагу. Поодаль ждут крестьяне с дрекольем. Они здесь так - на всякий случай. Насторожились. Готовы накинуться на чужаков, ждут только знака. Но знака не будет: не дают повода придраться ни длинный цыган с обезьянкой, ни девчонка, расчёсывающая волосы, ни старуха. И документы как назло исправные. Только и остаётся, что недовольно поджимать губы.
Но вся эта сцена - предвестье страшных событий. Ещё наступят времена, когда бюргерам и бауэрам объяснят, что повод к расправе не нужен. Нацисты возродят пещерную мысль, что убивать можно без вины и без повода - за одно лишь происхождение.
Всё впереди. Крестьяне постоят и пойдут по домам спать. Уснёт в роще и табор. Но не напрасно старались добропорядочные обыватели. Их усилия ещё сработают. Германия понемногу превратится в единую, насквозь прозрачную страну, где без бумажки нельзя ступить и шагу. Цыган настойчиво будут приучать к порядку, к паспортам. Вот тогда то - по мановению руки фюрера - залают собаки на поводках, закроются двери товарных вагонов и «недочеловеки» с жёнами и детьми будут отправлены в лагеря, где из труб крематориев валит чёрный липкий дым.
А пока не волнуйтесь. Идёт XIX век. Все живы. Проверка документов.
