Цыганам объяснять не надо. А вот русские часто задают вопрос: «Многие ли цыгане имеют дома?» Вот уже полвека минуло с указа 1956 года, поставившего кочевье под запрет, но неосведомлённость общества просто поразительна. Трудно сказать, кто тут виноват: то ли кино, усердно внедрявшее штамп о том, что почти все цыгане – кочевники, то ли журналисты. У нас ведь принято с апломбом судить о жизни «таинственного народа», не имея ни одного знакомого из его числа. Факт остаётся фактом. Для множества россиян фраза: «Цыгане России живут оседло» звучит как удивительная новость.
По идее следовало бы объяснить, что былой образ жизни отошёл в прошлое и поставить на этом точку. Но не получится. Люди рассуждают на бытовом уровне:
-Кого же мы тогда видим на улицах и вокзалах? Разве эта публика похожа на граждан, имеющих крышу над головой?
Игнорировать такие суждения бесполезно. Поэтому мы вынуждены уделить особый раздел тому, что зарубежные цыгановеды называют «феноменом вторичного кочевья».
Для начала повторим, что «классическое» традиционное кочевье в нашей стране умерло. Если бы не насильственные меры советского правительства, оно скончалось бы естественной смертью. Ведь не тяга к приключениям вела цыган по бесконечным дорогам. Для ремесленников, барышников и гадалок это был оптимальный способ заработать. Уже к середине ХХ века развитие промышленности (и сферы развлечений) вытеснило цыган на обочину. Им так или иначе приходилось вписываться в изменившееся общество. Вот почему указ за подписью К.Ворошилова не встретил сопротивления.

Цыганам объяснять не надо. А вот русские часто задают вопрос: «Многие ли цыгане имеют дома?» Вот уже полвека минуло с указа 1956 года, поставившего кочевье под запрет, но неосведомлённость общества просто поразительна. Трудно сказать, кто тут виноват: то ли кино, усердно внедрявшее штамп о том, что почти все цыгане – кочевники, то ли журналисты. У нас ведь принято с апломбом судить о жизни «таинственного народа», не имея ни одного знакомого из его числа. Факт остаётся фактом. Для множества россиян фраза: «Цыгане России живут оседло» звучит как удивительная новость.
По идее следовало бы объяснить, что былой образ жизни отошёл в прошлое и поставить на этом точку. Но не получится. Люди рассуждают на бытовом уровне:
-Кого же мы тогда видим на улицах и вокзалах? Разве эта публика похожа на граждан, имеющих крышу над головой?
Игнорировать такие суждения бесполезно. Поэтому мы вынуждены уделить особый раздел тому, что зарубежные цыгановеды называют «феноменом вторичного кочевья».
Для начала повторим, что «классическое» традиционное кочевье в нашей стране умерло. Если бы не насильственные меры советского правительства, оно скончалось бы естественной смертью. Ведь не тяга к приключениям вела цыган по бесконечным дорогам. Для ремесленников, барышников и гадалок это был оптимальный способ заработать. Уже к середине ХХ века развитие промышленности (и сферы развлечений) вытеснило цыган на обочину. Им так или иначе приходилось вписываться в изменившееся общество. Вот почему указ за подписью К.Ворошилова не встретил сопротивления.

Цыганка с детьми возле своего дома сразу после указа1956 года. Фотография из архива театра "Ромэн".
Прощайте шатры и повозки!
Здравствуйте квартиры и школы!
А для частной торговли (на милицейском жаргоне «спекуляции») не помешают дома как базы и перевалочные пункты. Дают – бери. А вы бы отказались, если бы вас сейчас остановил милиционер и, угрожая пятью годами исправительных работ, навязал недвижимость стоимостью в тысячи долларов? (Цены, я конечно, привёл в современном исчислении, но суть дела от этого не меняется). Квартиры, дома и земельные участки, которые бесплатно дало советское правительство, послужили основой для дальнейших перепродаж и обменов. Разумеется, сейчас
одни цыгане живут лучше, другие хуже. Но никто не обещал полного равенства. Была цель: дать кочевому народу возможность остановиться. Цель достигнута. А уж как к этому относиться – личное дело каждого. Поколение современных российских цыган не мыслит своей жизни без комфорта цивилизации. Зарубежные цыгановеды громко сетуют на уничтожение традиции кочевья, указывая на признаки ассимиляции. (Сами, впрочем, критикуя, имеют жильё со всеми удобствами). Это очень похоже на стоны русских «патриотов-деревенщиков», которые при Брежневе ратовали за возвращение к народным устоям, но в лаптях не ходили и землю деревянной сохой не пахали. Поступь истории остановить нельзя.
И всё же, кого мы видим с протянутой рукой на улицах российских городов?

Перед нами весьма интересное и мало изученное явление. Вторичное кочевье.
Крушение социализма дало неожиданные последствия, причём не только у нас, но и за рубежом. Десятилетия целенаправленной работы по встраиванию цыганских диаспор в общество во многом пошли насмарку. В Восточной Европе делали ставку на «перековку» цыган в фабричных рабочих или труженников сельхозкооперативов.
До поры всё шло успешно. А потом начался экономический кризис, сопровождаемый безработицей. Землю вернули прежним владельцам (в числе которых не было цыган). Естественным следствием этих процессов стало возвращение многих цыганских семей к таким «традиционным промыслам» как попрошайничество.

В Италию и прочие страны Европы хлынула волна разом обнищавших цыган из Югославии и Румынии. Подчеркну, что это были представители оседлых групп. Всем им волей-неволей пришлось заново «изобретать велосипед».
Как ставить палатки?
Как договориться с властями?
Как организовать жизнь на таборной стоянке?
Все эти вопросы, давно и успешно разрешавшиеся традиционными кочевыми цыганами вроде кэлдэраров , представляли для вчерашних рабочих загадку.
Однако, методом проб и ошибок они создали новую субкультуру. Со временем её будут изучать как любопытный зигзаг в истории цыганского народа. Но сейчас палатки, обтянутые полиэтиленом, привлекают мало внимания со стороны этнологов. Особенно в России. У нас прочно господствует точка зрения, что «вторичное кочевье» – как бы не настоящее. Вот если бы к жизни под открытым небом вернулись русские цыгане, ловари или котляры – тут профессионалы оказались бы на высоте! А к чему тратить время на людей, которые даже не говорят на цыганском языке?

Для меня такой подход удивителен. Хорошо известно, что цыганский язык почти полностью сдал позиции в Испании, Венгрии, Армении и множестве других стран. Если руководствоваться чисто лингвистическим критерием, то надо исключить из числа
цыган многих сэрвов или московских артистов. А пока этот шаг ещё не сделан, мы будем осторожнее в своих оценках. Что касается лично меня, то я, начиная с 1998 года, веду регулярные «полевые исследования» в среде тех цыган, которые ставят палаточные лагеря вокруг Москвы и Петербурга. Насколько мне известно, я долгое время был единственным в СНГ, кто проводил такие исследования. Однако, в 2003 году в среде таджикских цыган начал работать мой молодой коллега Сергей Габбасов.
Так или иначе, на этом сайте вы найдёте взвешенную информацию о «новом кочевье». Статьи или репортажи, которые публикует наша пресса (и дублирует интернет) основаны в лучшем случае на разовых посещениях таборных стоянок. В двух выпусках «Цыгане и пресса» я разбирал, к каким грубым заблуждениям это приводит.

Давйте лучше перенесёмся в Закарпатье, откуда приезжают к нам жертвы экономического кризиса.
Представьте себе маленький кусочек Венгрии, отторгнутый Сталиным в 1945 году, и находящийся ныне в составе Украины. Этот цветущий солнечный край населён цыганами многие столетия, и практически весь этот срок существовали цыганские слободки. Венгерские цыгане развивались по восточноевропейской модели. Если во всех остальных регионах СССР главенствовали торговые заработки, то в Закарпатье преобладал физический труд. Причём уровень образования в ряде цыганских посёлков оставался очень низким. Не удивительно, что цыгане России «перестройку» пережили почти без потерь, а диаспора Западной Украины угодила в тот же кризис, который так больно ударил по диаспорам Венгрии, Словакии, Румынии и Болгарии.

Конечно же, оказавшись за воротами предприятий, цыгане-«мадьяры» стали лихорадочно искать выход. Кто-то живёт за счёт сбора металлолома, кого-то кормит изготовление саманного кирпича, кого-то - конный рынок. Русские цыгане этому не поверят, но для многих в Ужгороде или Берегово светлой мечтой является место дворника. Цыганам, которые сумели устроится подметать улицы, откровенно завидуют. Как же! Реальные деньги. Конечно, небольшие и порой с многомесячными перебоями – зато честные.

Однако, если численность людей в компактном поселении превышает несколько тысяч, то все случайными заработками перебиваться не могут. И вот, тогда цыгане, имеющие представление о кочевье лишь по фильму «Табор уходит в небо», вдруг вспоминают о своих «корнях». Целыми семьями они снимаются с места и разъезжаются в поисках удачи по украинским и русским городам. Шансов получить работу у них практически нет. Русский они знают слабо, а украинского не знают вовсе. Ни к чему было учить, когда вокруг одни венгры. А теперь поздно.
Вот этих «экономических беженцев» и увидели в метро Москвы и Петербурга с протянутой рукой в начале 1990-х.

С той поры прошло пятнадцать лет. Уже выросло поколение, которое большую часть жизни проводит в палатках. «Мадьяры» крайне неудачно вкомпоновались в изменившуюся общественную структуру. Российская цыганская диаспора не имеет с ними никаких контактов, считая, что они «позорят нацию». Никто не задумывается о том, насколько закономерна эволюция этих людей, поскольку никому не известен комплекс причин, породивших «вторичное кочевье».
Как бы там не было, непрятие со стороны россиян год от года возрастает. Несомненно, в этом частично есть вина и со стороны приезжих. Но в одном им надо отдать должное. Начав с нуля, они создали своеобразную социальную модель. Их таборы, передвигающиеся железнодорожным транспортом способны быстро «отстроиться» на любом пустыре.

Из жердей, картона, фанеры и плёнки они «лепят» палатки, в которых даже зимуют. Я жил в таких «будках» и лично убедился, что при наличии дров с русскими морозами цыгане вполне справляются. На «заработки» женщины и дети уходят «бригадами». Из среды табора выделились «переговорщики», улаживающие конфликты с властями. На стоянках функционируют «магазины», снабжающие едой тех, кто не позаботился об этом в городе сам. Конечно, всё это мало похоже на тот красочный табор, который мы привыкли видеть на экране. Тем более, что у каждого современного «кочевника» имеется как минимум лачуга на родине. Но не будем зацикливаться на киношном караване из кибиток. Специалисты знают, как изменчиво цыганское кочевье в зависимости от обстоятельств. На Западе, к примеру, привыкли представлять себе табор как вереницу красивых деревянных фургонов. Однако далеко не всем известно, какой исторически короткий век был у этих повозок.

В Англии цыгане вплоть до конца XIX века навьючивали всё своё добро на спины лошадей и ослов. Когда некоторые богатые семьи стали делать в мастерских на заказ «вурдоны», соплеменники воспринимали это как немыслимую роскошь. Потом повозками обзавелись практически все. Но уже в середине ХХ века путешествие на конной тяге стало анахронизмом. Сейчас резные деревянные фургоны - коллекционная редкость со стоимостью выше автомобиля. Надеюсь, читатель понимает, почему я привёл этот пример. Всякому времени - свои песни. Цыгане всегда стремились приспособить к походному быту блага цивилизации; в той же Англии они из соображения экономии заменили на рубеже XIX и XX веков дрова на каменный уголь. Так что не удивляйтесь комфортным автофургонам немецких и французких «синти». И не считайте чем-то неестественным магнитофон на подмосковной стоянке венгерских цыган.

Современное «кочевье» не сводится к приезжим из Закарпатья. Подобные палаточные лагеря разбивают молдавские цыгане (кстати, тоже исторически оседлые). Жители Подмосковья хорошо запомнили музыкантов с аккордеонами, поющих в пригородных электричках. Это они и есть.
Ещё я встречал походное жильё « влахов », которые приезжали в столицу по торговым делам. Их товар солёная рыба и одежда; палатки же не имели ничего общего с традиционным шатром. Те же «будки» из подручных досок и картона. Цель элементарная. Съэкономить на гостинице, чтобы привезти домой побольше денег.
А ведь попади к этим влахам из Волгограда журналист – сразу запишет их в «кочевые цыгане».

Пожалуй, лишь одну этногруппу на всём пространстве СНГ можно с определёнными оговорками назвать «традиционно кочевой». Это мугат (они же люли) из Средней Азии. Я не буду углубляться в описание этих обаятельных восточных людей. Здесь я повторю лишь главное. Мугат не говорят по-цыгански. Они абсолютно чужды российской цыганской диаспоре по своей культуре. На родине у них имеются дома, однако проблемы с работой властно заставляют мигрировать по России. В отличие от венгерских цыган, мугат ищут малейшую возможность заработать руками, с удовольствием нанимаясь на земляные, строительные и сельскохозяйственные работы. Среднеазиатские цыгане и криминал – понятия несовместимые. Им можно попенять разве что за выпрашивание милостыни, но … не хочешь – не давай!

Пожалуй, лишь одну этногруппу на всём пространстве СНГ можно с определёнными оговорками назвать «традиционно кочевой». Это мугат (они же люли) из Средней Азии. Я не буду углубляться в описание этих обаятельных восточных людей. Здесь я повторю лишь главное. Мугат не говорят по-цыгански. Они абсолютно чужды российской цыганской диаспоре по своей культуре. На родине у них имеются дома, однако проблемы с работой властно заставляют мигрировать по России. В отличие от венгерских цыган, мугат ищут малейшую возможность заработать руками, с удовольствием нанимаясь на земляные, строительные и сельскохозяйственные работы. Среднеазиатские цыгане и криминал – понятия несовместимые. Им можно попенять разве что за выпрашивание милостыни, но … не хочешь – не давай!

С точки зрения цыгановедения, мугат – типичные “сезонные кочевники”. В своё время эта модель была характерна для балканских этногрупп или для русских цыган-сибиряков. Зима – в своих домах, лето, весна и осень – жизнь под открытым небом. Несмотря на серьёзное вовлечение в социалистическую экономику, мугат сохранили и кочевые традиции, которые никогда окончательно не прерывались. Благодаря этому только они умеют организовать быт таборной стоянки в соответствии с вековыми устоями.

Свои конфликты они разрешают на собрании, аналогичном русско-цыганской сходке. У них имеется (как и у кэлдэраров ) формальный лидер, ответственный за отношения с властями, которого именуют “оксокол”. В таборе среднеазиатских цыган процветает взаимопомощь. Только у них можно изредка увидеть традиционные палатки в виде полотняных навесов. Хотя, конечно, это исключение. На территории современной России даже мугат предпочитают конструкцию из жердей, обтянутую полиэтиленом.

Летом в такой палатке парниковый эффект, зимой – быстрая потеря тепла как только прогорят дрова в печке. Но возможность быстро построить, а потом без особого сожаления бросить, компенсирует все неудобства.
И напоследок. На стоянке мугат всегда очень чисто. Если “вторичные кочевники” – мадьяры – мусорят вокруг палаток объедками, памперсами и тому подобным, то “традиционно кочевые” среднеазиатские цыгане сжигают или закапывают каждую бумажку.

Полагаю, общая картина уже понятна. “Кочевье” в России носит исключительно импортный характер. Все наши этногруппы вот уже полвека живут осёдло. Иллюзия, будто цыгане до сих пор кочевой народ, создаётся приезжими из Узбекистана, Таджикистана, Молдавии и Западной Украины. Да и те - жертвы жесточайшего экономического кризиса, временно оставляющие свои дома в поисках лучшей доли.
А что тем временем в Европе?

Смотря где. В странах Западной Европы многие цыганские семьи кочуют в уютных автофургонах и трейлерах. Государство предоставляет им места для стоянок. Одним словом, древняя традиция приняла современные формы.
А вот в Восточной Европе наблюдается удивительный процесс. Помимо уже описанного “вторичного кочевья” (которое базируется на попрошайничестве и мелком воровстве), вновь появились таборы традиционно кочевавших этногрупп. Это возвращаются к прежнему образу жизни люди, интегрированные одно время в социалистическую экономику. Переход восточноевропейских стран к капитализму больно ударил по цыганским посёлкам. В итоге пустились в путь и те, кто ещё не забыл, как это делается. Повозки у этих цыган, конечно, на резиновых колёсах. Но стороннему наблюдателю трудно отделаться от впечатления, что возвращается романтика XIX века. Вот они – палатки. Вот телеги с матерчатым верхом. Вот босые загорелые женщины в ярких национальных нарядах. Не хватает только ручного медведя.

А почему, собственно, не хватает? В Болгарии сейчас не меньше ста цыганских семей кормятся тем, что водят медведей. Косолапый вам и на задних лапах походит, и футболиста, вымаливающего пенальти, изобразит. О болгарских урсарах пишут мои друзья и коллеги Елена Марушиакова и Веселин Попов. Репортажный снимок, который вы здесь видите, сделан ими во время недавних «полевых исследований». И кто знает. Может быть однажды появятся мемуары о представлениях с медведем, написанные на русском языке. Ведь при Брежневе многие болгарские урсары приезжали на стройки социализма и некоторые из них возвращались, женатые на русских девушках.

Николай Бессонов