Способы и средства передвижения.

Глава из диссертации И.М.Андрониковой

Полукочевой образ жизни цыган в прошлом и занятие барышничеством определяли способы и средства их передвижения.

Лошадь - основа существования русских цыган, суть их бытия, вокруг нее сконцентрирован весь материальный быт, влияющий на мировоззрение. "Человек в беду введет, а конь выведет" (Мануш дэ бида чувэла, а грай вилыджала), "Не тяни человеческую голову, а тяни лошадиную" (На тырдэ манушэскиро шэро, а тырдэ грэскиро) - таковы наиболее популярные пословицы, отражающие их жизненную философию.

Конь воспет в цыганском фольклоре с таким восхищением, как любимые герои и боги в эпических сказаниях разных народов. "Эти черные и сивые, сивые - они от бога счастливые!" (Яда сыва, сыва е калэ, ёнэ дэвлэстыр бахталэ!) - вот довольно распространенный рефрен во многих песнях, которые показывают, что цыгане свое счастье воспринимали в полной зависимости от лошадей: есть кони - будет и барыш.

Невзирая на то, что кочевали цыгане довольно большими таборами, иногда до двадцати шатров, каждый хозяин сам пас и сам ухаживал за своими конями. Цыган, у которого постоянно было три-четыре лошади, считался богатым. Не приходилось слышать, что их было больше семи-восьми у одного владельца. (Исключение из общей массы составляли предприниматели конного дела, осевшие в городах и уже слившиеся в классовом отношении с русской торгово-купеческой прослойкой. Они были оторваны от кочевого быта и представляли собой чрезвычайно незначительное меньшинство.) В таборе никогда не было общего пастуха, пасти не своих лошадей, ухаживать за ними считалось позором. Только в особом случае можно было попросить о таком одолжении.

На ночь кони оставались без присмотра. Их спутывали и пускали в поле. Если хозяин был заботливый, он вставал несколько раз в ночь смотреть свою лошадь. особо дорогих коней привязывали вблизи палатки к дереву.

Путы применялись двух видов: железные путы - саструны` пэ`нта и путы из веревок - шэлэ`скири пэ`нта. Они ничем не отличались от тех, что употреблялись в русской деревне. Железные путы запирались на замок с тем, чтобы его было трудно открыть или сбить. Особенно старались "запирать" хороших лошадей.

Конскую упряжь цыгане не делали, ее покупали и заказывали у русских мастеров. "У нас сбруя, да сбруя по заказу" (Ямэндэ сбруя, да сбруя по заказу) - поется в песне лошадников "Пантелей". Когда она портилась, - ремонтировали самостоятельно. Это занятие любят до сих пор. Упряжь целиком перешла из крестьянского быта почти со всеми русскими названиями: сбруя, шлея, чересседельник, седелка, вожжи, дуга - этих слов в цыганском языке нет. Остались лишь наименования трех предметов: хомут - ѓа`мо, седло - зэн и узда - швар, сова`ри. (Данные термины также не цыганского происхождения. В том числе на этом может быть основана гипотеза существования цыган на более ранних ступенях их этнической истории как оседлого народа. Тем более, что во всех диалектах цыган отсутствуют слова для обозначения элементов кочевого жилища и относительно развита оседлая ремесленническая терминология.)

Единственный предмет лошадного обихода - кнут - чюпны` цыгане изготовляли сами. Чюпны - изделие сугубо цыганское, обычный русский кнут - это вовсе не чюпны. Цыганский кнут состоит из черемухового или вишневого древка - кнутовища - дэсто` и кожаного шитого кнутовья - собственно чюпны. Чтобы древко было гибкое и не ломалось, его заваривали кипятком сразу после того, как срежут, тогда оно должно покраснеть. Встречались кнутовища из бамбука, они особенно ценились и назывались "камышовые" - камыши`тко дэсто`. Особенно прочным считалось черемуховое древко - черемхи`тко дэсто`.

В "головку" дэсто, чтобы было удобно держать в руке, брали утолщение у корня. Туда для тяжести наливали олово или другой металл, потом оплетали все кнутовище ремешками, чтобы не разламывалось. Именно этими древками цыгане и дрались, а вовсе не хлестали друг друга плетками, как принято считать. "Отойди прочь с дороги, а то кнутовищем стебану!" (Джя криг дромэстыр, а то дэстэса стебану!) - поется в той же песне "Пантелей". Дэсто, особенно залитое металлом, было настолько мощным оружием, что могло в драке отбить или даже переломить деревянный кол.

Кнутовье шили из трех узких кожаных ремешков: "шитое кнутовье" (чюпны суды) - называют цыгане. В верхней части, у древка, прикреплялись кисти из кожи с металлическими цепочками. Кисти делались для того, чтобы "плотнее ложился, был нашибистей" - говорят в адрес коня, а иногда и жены. "Он меня бьет, кнута не снимает" (Ёв ман марла, чюпны на злэла) - такова "бродячая" фраза во многих народных песнях, относящихся к жанру женских песен-плачей.

Помимо того, что кнут был оружием в отношениях с людьми и орудием в лошадном деле, его ценили как вещь, гордились им, особенно, если хорошо был выделан. Кнуты иногда служили придачей в обмене коней.

Являясь весьма специфическим предметом материальной культуры, кнут в быту цыган представлял собой магический символ удачи и счастья. Полагалось, например, отцу, выдавая дочь замуж, одарить зятя: поднести ему чюпны с тем, чтобы совместная жизнь молодых была богатой и удачной. Женщине запрещалось дотрагиваться до кнута, так как она своим прикосновением могла "запачкать" счастье. Когда хозяин был дома, он ставил кнут в самое "чистое" место - в оглобли у передка телеги - древком на землю, кнутовьем вверх. Очень часто, если барышничество долгое время шло прибыльно, цыган приписывал это магической силе своего кнута.

В цыганской колыбельной песне есть такое пожелание сыну:

Ту сан явэса бахтало, Ты будешь счастливым,

Дром исы тыро явэла дрэ гиля, Дорога твоя будет в песнях,

Дром исы тыро В посвисте кнутов

Саро дэ чюпня. Будет дорога твоя.

Когда умирал цыган-барышник, то просил положить в гроб свой кнут. Иногда он передавал "удачу" вместе с кнутом сыну, брату или любимому родственнику: кнут был очень почетной частью наследства.

Кроме кнута некоторые локальные группы цыган брали с собой в путь большую палку, называемую кхи`я, ки`я. Эта своего рода "палица" не имела никакого символического смысла и применялась, по большей части, в драках. Клали ее на телегу сбоку так, чтобы удобно было схватить в любой момент для защиты. На Псковщине в окрестностях Дубков и Острова в начале ХХ века была известна большая патронимическая группа, которая получила среди цыган прозвище "Дубковские киевники", сами себя они называли по имени знаменитого предка Парно - Парнэнгирэ. Прозвали их именно из-за пристрастия к решению дел путем кия, в частности, на конском торгу в городе острове, где, как рассказывают, "киевники брали верх" над другими лошадниками-цыганами, изгоняя конкурентов с помощью кия.

Русские цыгане кузнечного ремесла не знали, своих коней старались сами не подковывать, боясь их испортить, и водили к кузнецам-профессионалам. Редко кто среди цыган сам умел подковать лошадь. Как ни странно, но не знакомы были также с коновальским делом и выкладывать жеребцов приглашали "ученых людей" - так называли коновалов.

Летом, как правило, держали большее количество лошадей, которые кормились почти бесплатно - обычно травой на пастбищах, с которых не гнали, в лугах и лесах. Зимой приходилось корм покупать, так как цыгане сами не косили и не запасали сено. Была распространена манера, проезжая какую-нибудь деревню, выпрашивать у крестьян сено "на кнуток". Лошадей к зиме старались оставить не больше двух-трех, остальных продавали.

Основной способ перевозки имущества при перекочевках - на телеге, она была с бортами или без бортов. Правда, в песнях воспеваются шарабаны с фонарями, пролетки серебряные, коляски обитые червонцами, но эти объекты целиком принадлежат фольклору, наравне с золотыми самоварами и серебряными ведрами, из которых "знатные" цыгане поили коней.

Телег сами не делали, их покупали или выменивали и брали в качестве придачи. Наиболее богатые имели линейку, в нее садилась молодежь, или сами хозяева. Телегу в этом случае держали только для "прибора". Прибо`ро - имущество, упакованное и в соответствии с регламентом уложенное на телеге. "Разобрать (сложить) прибор" - тэ роскэдэс (тэ укэдэс) приборо и "разобрать (уложить) телегу" - тэ роскэдэс (тэ укэдэс) урдэн - понятия, которые употреблялись наравне.

Необходимое имущество, которое цыгане возили с собой, таково:

1. Постель - чуибэ`н, в нее входили: перины - пэрны`цы, подушки - шэрандуня`, одеяла, простыни, подстилка - цэ`рга.

2. Посуда: самовар - пиибны`тко, стаканы - штэ`кла, поднос, сахарницы, ложки - роя`, ножи - чюрья`, вилки, горшки-чугуны-котлы - пирья`, миски-тарелки-чашки - чярэ`, ведра - вэ`дри, бидоны.

3. Чемоданы или сундуки - тыкнорья` для одежды и прочих вещей. У кого не было ни чемоданов, ни сундуков, складывали имущество в мешки - гонэ`.

4. В специально предназначенный ящик мужчины помещали инструмент: молоток - чёка`но, щипцы, подковы - пэта`лы, гвозди, топор - тэвэ`р. Сбрую и прочую запасную упряжь складывали в отдельный мешок.

5. Предметы женского обихода: люлька - ку`на, зеркало - гинда`ло, духовой утюг, нагреваемый углями, корыто. В последние годы кочевья появились в таборе швейные машинки.

Порядок укладывания прибора в телеге сводился к следующему. Вся посуда заворачивалась в тряпки и складывалась в самый низ со стороны оглобель. Сзади помещали сундуки или чемоданы. На посуду - мешки , тряпки, старую одежду так, чтобы выровнять уровень с чемоданами. Поверх шли перины. Топор и запасные части упряжи - дугу, вожжи, узду клали под перины спереди, чтобы удобно было извлечь в случае аварии. На перины сзади помещали подушки, зеркало и икону между ними, чтобы не разбились. Подушки заворачивали в полог, а поверх клали полотно шатры.

Нагруженный воз перетягивали пять раз: спереди, где перина, - три раза, сзади, где подушки, - два раза. Веревки, которыми перетягивается телега, называются ды`нгла. Под них сбоку телеги продевали шошки, которые торчали позади. Место самовара было сзади на подушках, сюда же убирали столик. Люльку укладывали на посуду под перины, а если она была из корзинки, то привязывали сзади за подушками.

При таком размещении предметов на телеге получалось углубление в виде кресла, которое образовывалось между перинами и подушками. Сюда на перину сажали детей, и они облокачивались на подушки. Детей не привязывали, те, что постарше, придерживали младших, чтобы не вывалились.

Когда прибор небольшой - на воз садилась вся семья, женщина с грудным ребенком впереди, рядом с мужем. Если груза было много, - мужчина шел наравне с передком телеги, управляя лошадью, жена и дети постарше - за телегой. Также хозяин не ехал, а шел пешком, если была плохая дорога: он должен был придерживать воз рукой, чтобы тот не перевернулся. Молодоженам по причине их "нечистоты" полагалось идти сзади и на телегу не садиться.

Таким образом, пешие передвижения занимали довольно большое место в быту цыган, особенно цыганских женщин, которые отличались особой выносливостью в ходьбе. Цыганка должна была покинуть шатер чуть свет с тем, чтобы успеть в деревню к моменту, когда там доят коров и топят печь. Деревни почти всегда были не близко от стоянки, кроме того, приходилось иногда обойти не одну деревню прежде, чем удастся собрать еду для семьи.

Снаряжением цыганки для переноски припасов служила знаменитая торба, по-цыгански гонорэ`, т.е. "мешочки". Она действительно состояла из трех небольших мешков, которые скреплялись сверху все вместе. Два забрасывались за спину, один висел спереди через плечо. Пустую торбу цыганка всегда держала при себе, обычно в фартуке, концы которого завязывались сзади. Назначение мешков в торбе такое: один мешок для картофеля, второй для хлеба, третий для мяса. Когда торба наполнялась, то свисала немного ниже пояса. Кроме торбы цыганки брали с собой бидон для молока. Куриные яйца складывали за пазуху или в фартук. Крупу, если подали побольше, завязывали в тряпку и клали в фартук, если мало - фартук связывали узелком. Соль тоже завязывали в узелок внизу передника.

Для карт и денег шили кисе`то, т.е. карман. Его на тесемке привязывали под фартук. У русских цыган, в отличие от кэлдэрарей, передники не имели карманов. Иногда для карт и денег шили карман в юбке.

Русские цыгане выращивали в таборе свиней и для транспортировки поросят имелось специальное устройство, называемое хрепту`ко (от русского "хребтуг"). Делали его по типу цыганской люльки, также натягивали мешковину на раму, только продольные палки выступали впереди настолько, чтобы удобно было вложить их в телегу сзади и прикрепить. В углубление из провисающей ткани клали поросенка и накрывали тряпкой. "Так он и привыкал ездить, никуда не вываливался", - объясняют цыгане удобство и особую продуманность в назначении хребтуга. Это даже нашло отражение в песенном фольклоре, например, в такой гиперболе: "Хребтуг шелковый сзади" (Хрептуко пхаруно палал).

Надо сказать, что хребтуг использовали не только для поросят. Когда их не было, туда клали стол и низенькие скамеечки... Встречались хребтуги не только из мешковины, а сплетенные из веревок.

Взрослых свиней просто привязывали как и собак за телегой, и они тоже перекочевывали со всем табором. То, что свиньи совершали при этом довольно длительный пробег, никого не смущало: "От этого она только поест хорошо", - считали цыгане.

На стоянке, обмотав веревкой шею и переднюю ногу, свинью привязывали к дереву или вбитому в землю колышку так, чтобы ее было видно: обычно сбоку шатры, но ни в коем случае не перед палаткой. Смотреть за ней считалось необходимым, так как цыгане боялись, что она съест змею. Если такое случалось, то ее сразу убивали и выбрасывали - из-за того, что она "опоганена". Свиней специально не пасли и загонов для них не делали. Все время животное находилось под открытым небом.

Поросят цыгане не только покупали, но и брали в придачу. Приобретали поросенка в возрасте, когда ему уже не нужно молочное пойло и он ест все. Кормили травой и хлебом, собранным женщинами в качестве подаяния в деревнях. Летом поросят откармливали и старались не резать. Забивали уже на постое, обычно, осенью. Зимой не держали в том случае, если постой был временным и приходилось часто менять места.

Ни гусей, ни кур… кочевые цыгане не держали. свои коровы были, пасли их, как правило, дети, притом, также, как и коней: каждая семья смотрела за своим скотом самостоятельно. Необходимость кормить скот на пастбищах играла большую роль в выборе места для стоянки.

Стоянку выбирали мужчины, старались расположить табор поближе к деревне. В последние годы кочевья это было вызвано прежде всего тем, что барышничество как профессия прекратило свое существование, а в деревне цыгане находили работу на лошади.

Место стоянки должно быть сухим - на пригорке и недалеко от воды. Палатки размещались вразбивку и без соблюдения какого-либо традиционного порядка. Выполнялось только одно условие: ни одна шатра не должна "смотреть в спину" другой, т.е. чтобы заднее полотно одной палатки не оказалось против входа в другую. Почетные места при установке палаток не различались: каждая семья располагалась там, где больше нравилось. Цыгане любили, чтобы в центре стойбища оказался луг, а палатки по краям. На лугу по вечерам собиралась молодежь петь, плясать и играть в игры. Но не всегда рельеф местности позволял, чтобы площадка для сборищ была в центре.

Никаких обрядов в связи с возведением шатры на новой стоянке у цыган нет. Некоторые, остановив лошадь, просто говорили: "Пусть это место будет счастливым!" (Тэ авэл ада штэто бахтало!). Но подобное пожелание не считалось обязательным.

У цыган северной локальной группы - в Ленинградской и Псковской областях сохранился до последнего времени кочевания обряд, который совершали на первой стоянке после зимнего постоя. Когда приходили гости-цыгане в табор, где только что установлены палатки, они срывали ветки и хлопали по полотну шатры, восклицая при этом: "На счастье вам, на талан, на сивых коней! Сколько здесь листьев - столько вам денег!" (Пэ бахт тумэнгэ, пэ талано, пэ сывонэндэ грэндэ! Китик датэ листья, дакитик тэ авэн тумэндэ ловэ!). Сами же хозяева не принимали в этом участия.

Ставить палатку - обязанность мужчины, женщина только разбирает прибор. Необходимое для установки шатры - полотно, шошки, топор - находится сверху, и, когда телега остановлена, хозяин снимает все это и строит палатку. Если женщина ушла в деревню, то он все равно не разбирает прибор, так как это - женское дело, лишь только сбросит перины на землю.

При сборе в дорогу на новое место мужчины запрягают лошадей и "разнимают шатру" (роскэдэна шатра), женщины укладывают телегу, перетянуть воз веревками (тэ дынглэс дынгла) также должен мужчина.

До революции передвижение таборов происходило быстрее, потому что цыгане занимались только барышничеством. После революции, особенно в послевоенное время, когда коней в деревне вытеснили машины и продавать лошадей стало некому, цыгане начали работать на своих конях, преимущественно по индивидуальному найму: пахать приусадебные участки, возить дрова и так далее. Закончив работу в одной деревне, -меняли место. Дольше двух недель не стояли, а обычно три дня. Рассказывают, что были случаи, когда не стояли и часу: только поставят палатки - окажется, что чей-то конь по недосмотру сделал потраву. Тогда даже не ночевали. Снова укладывали имущество на телеги и уезжали во избежание столкновений с крестьянами.

Меняя место, оставляли специальные знаки - следы, называемые шпэ`ры. Их делали для цыганок, задержавшихся в деревне, чтобы они нашли следующую стоянку. Шпэрой у русских цыган служили сломанные веточки. Их бросали вдоль дороги обломленным острием в направлении движения табора. Оставление знаков на дорогах, перекрестках, на покинутых становищах - типичная черта кочевого быта цыган. <…> По-видимому когда-то цыганские племенные группы обменивались с помощью знаков довольно подробной информацией. В послевоенный период кочевания у русских цыган шпэра сохранилась лишь как "дорожный указатель", по которому можно найти путь в табор:

Гэём мэ вэшэса тёмнонэса, Шел я темным лесом,

Пере баро дроморо, Большой дорогой

Пере ромэнгири шпэрыца. По цыганским следам.

Гэём, сарэ ѓэра примардём, Шел, все ноги разбил,

Уса ромэн родыём… Все цыган искал…

(из песни Шунава гиля - "Слышу песни").